– Умоляю, простите, что я вмешиваюсь, но мне хотелось бы вам помочь, если позволите, – раздался совсем рядом тихий женский голос.

Виктория прищурилась, вглядываясь в темноту, и отчаянно замотала головой.

Тейлор шагнула на освещенное луной место и сложила руки на груди, стараясь вести себя как можно спокойнее, чтобы эта молодая женщина от испуга не совершила что-нибудь ужасное. Если она опять вздумает прыгать за борт, можно и не успеть остановить ее.

Бедняжку била крупная дрожь, несколько раз она судорожно вздохнула, пытаясь как-то обрести спокойствие, и смахнула слезы тыльной стороной ладони. Тейлор еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь так отчаивался, кроме разве что ее сестры Мариан: она выглядела такой же подавленной в то утро, когда рассказала, что задумал с ней сделать дядя Малкольм…

Тейлор заставила себя переключиться с воспоминаний на реальность.

– Ради всего святого, не надо делать то, что собирались.

– А зачем мне быть?

Тейлор решила, что ослышалась.

– Простите?

– Быть или не быть? – сердито повторила женщина. – Вот в чем вопрос…

Похоже, несчастная тронулась умом: цитирует Шекспира, перед тем как сигануть за борт.

Виктория, казалось, вздохнула с облегчением оттого, что ей не дали завершить задуманное, хотя и чувствовала себя совершенно разбитой.

– Я не хочу больше жить, понимаете? – совершенно безжизненным голосом проговорила она в темноту. – Но мне не хватает смелости покончить с собой. Пожалуйста, оставьте меня!

– Ну уж нет, никуда я не уйду, – твердо заявила Тейлор. – Скажите лучше, как я могу вам помочь?

– Помогите перелезть через борт.

– Перестаньте говорить ерунду! – резче, чем ей того хотелось, произнесла Тейлор, но тут же извинилась: – Пожалуйста, простите мне несдержанность. Просто я решила, что вам вовсе не хочется прыгать. Вы ведь уже передумали: я как раз собиралась помешать вам, но тут вы сами слезли с перил. Вы меня ужасно напугали, должна признаться. Поворачиваю за угол и вдруг вижу, что вы взгромоздились туда и того и гляди свалитесь. – Вздрогнув, она обхватила себя руками. – Я Тейлор, а вы?..

– Виктория.

– Какое прелестное имя! – заметила Тейлор, не придумав ничего лучше. Ей хотелось взять девушку за плечи и как следует встряхнуть, чтобы мозги встали на место, но она не поддалась порыву: – Может, расскажете мне, что случилось? Мне бы очень хотелось помочь вам.

Виктория прижалась спиной к перилам, когда Тейлор попыталась подойти к ней поближе, и была теперь похожа на загнанного зверька: глаза огромные от страха, руки судорожно сжаты.

– Мне никто не в силах помочь.

– Пожалуйста, скажите наконец, в чем дело.

– Если бы вы только знали… отвернулись бы от меня и убежали, – горько проговорила Виктория.

– Меня трудно испугать, – возразила Тейлор. – Прошу вас, доверьтесь мне, облегчите душу.

Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась, и, не в силах выносить ее страданий ни мгновения, Тейлор ринулась к ней:

– Просто дайте мне руку, Виктория!

Та испуганно смотрела на нее, не зная, на что решиться, а потом все же протянула руку – медленно и робко.

Тейлор помогла ей подняться на ноги и обхватила за плечи, увлекая подальше от борта, увеличивая расстояние между океаном и этой отчаявшейся женщиной, хотя это и было практически невозможно: пучина окружала их со всех сторон.

Виктории, похоже, не хватало простого человеческого участия и доброты, ласковых слов утешения без обвиняющих нот, и она с такой готовностью бросилась к Тейлор, что обе чуть не упали. Виктория безутешно рыдала у нее на плече, и Тейлор ласково похлопывала ее по спине, стараясь успокоить, но в то же время дать выплакаться: рыдания – первый шаг к исцелению. Вот Мариан никогда не плакала и, может, именно поэтому стала такой жесткой, нервной.

Очень скоро рыдания Виктории вывели из равновесия и Тейлор: она старалась сохранять хладнокровие, но это оказалось выше ее сил, и взор тоже затуманили слезы.

Виктория бормотала какие-то бессвязные слова и фразы вперемешку с цитатами из трагедий Шекспира. Из всего этого хаоса с трудом можно было понять, что она доверилась мужчине, полюбила всем сердцем, поверила, что он женится на ней. И Тейлор наконец поняла истинную причину ее отчаяния: беременность, – а поняв, пришла в ярость, но в то же время почувствовала облегчение.

– Господи, и это все? У вас будет ребенок? А я-то уж подумала, что вы кого-нибудь убили.

– Но разве это не ужасно? – запричитала Виктория. – Такой позор…

Тейлор совершенно неприлично фыркнула и возразила:

– Да вовсе нет! Вот убить того мерзавца, который обманул вас, воспользовавшись вашей наивностью, было бы ужасно. – Она сделала паузу и добавила: – А впрочем, если подумать, может, и не особенно…

– Жизнь моя кончена.

Тейлор постаралась взять себя в руки: наверняка бедняжке пришлось уже выслушать массу обвинений в свой адрес, – и прошло несколько минут, пока она придумала, что сказать.

– Да, кончена та жизнь, которую вы вели, а теперь начнется новая. Идите сюда, присядьте и успокойтесь.

Виктория совершенно обессилела от слез, и Тейлор подвела ее к скамеечке у стены, примыкающей к прогулочной палубе. Девушка села, поправила юбки, сложила руки на коленях и в унынии склонила голову.

Лукас с облегчением вздохнул: опасность миновала – и отступил еще глубже в тень, откуда мог наблюдать за девушками, не нарушая их уединения.

Тейлор была слишком возбуждена, чтобы усидеть на месте, вот и ходила взад-вперед перед Викторией, взволнованно пытаясь оценить ситуацию:

– Вы все еще любите его?

– Нет! – с жаром воскликнула Виктория.

– Прекрасно! – объявила Тейлор. – Он недостоин вашей любви. У вас есть родственники в Америке, которые приютили бы вас?

– Нет. Я и не думала, что доберусь туда, вот и потратила все деньги на оплату проезда на пароходе, а одежда со мной лишь потому, что отец выбросил все мои вещи на мостовую.

– Вас что, выгнали из дому? – Тейлор была просто ошарашена.

Виктория кивнула:

– Да, но я не могу их винить, потому что никогда не оправдывала их ожиданий.

– Зато я могу! – возмутилась Тейлор. – Это же ваши родители, а значит, всегда должны были оставаться на вашей стороне. Моя бабушка никогда бы так не поступила.

– Моя тоже, если бы сейчас была жива, – вздохнула Виктория.

– А тот, кто повинен в вашем положении, знает, что вы ждете ребенка?

– Да, но…

– «Но» что? – поторопила Тейлор, когда Виктория замялась с ответом.

– Он не желает иметь к этому никакого отношения.

– А не поздновато для такого решения?

– Он решил жениться на другой… У леди Маргарет Кингсуорт очень богатое приданое.

Это известие разожгло любопытство Тейлор: леди Маргарет она знала, и ей не терпелось узнать, кто же этот негодяй.

– А как имя того мерзавца?

– Нет-нет, не спрашивайте! – едва ли не выкрикнула Виктория.

Тейлор поспешила успокоить ее:

– Хорошо, хорошо: больше не буду спрашивать! Но вы уверены, что совсем не любите его?

– Сейчас не могу понять, что я вообще в нем находила. Надо было следовать совету великого Шекспира: «Люби умеренно; этим держится любовь долгая; слишком стремительная приходит с таким же опозданием, сколь и слишком медленная».

Боже, опять цитаты! И слезы. Тейлор уже теряла терпение.

– Прошлое – это прошлое, Виктория. Мы не в силах исправить то, что уже произошло. Теперь надо смотреть в будущее.

– Я очень надеялась, что он женится на мне.

– «Много хороших казней помешали плохим женитьбам», – процитировала Тейлор в ответ любимого ею Шекспира.

Виктория наконец-то слабо улыбнулась:

– Знаете, я и правда хотела бы видеть его повешенным за ложь и обман, но ведь и я виновата…

– Он просто воспользовался вашей наивностью и доверчивостью… настоящий змей-искуситель.

– Но я тоже несу ответственность…

Тейлор не могла не восхищаться: эта женщина готова отвечать за свои проступки, никого не обвиняя, даже подонка, который ее соблазнил. Она уже собиралась сказать ей об этом, но Виктория вдруг спросила: